***
С каждым днём понемногу становишься чем-то иным.
Не вернёшься, я знаю, но всё же стою у порога и глотаю промозглое утро и приторный дым, и глаза отвожу, чтоб не выдать, как гложет тревога.
И глаза отвожу, чтоб не видеть, что стал мне чужим. Я не слышу тебя, ты не можешь понять и подавно.
Мы с тобой по привычке по белой дороге бежим; мы бежим в никуда. Это даже отчасти забавно.
Это даже отчасти забавно, но больше — до слёз: мы теряем друг друга почти безо всякой причины.
Я скулю в тишине, словно раненый брошенный пёс, захлебнувшись утратою с горечью зимней рябины.
Эта горечь горит на губах, обжигает нутро. Я сжимаю ладони, тщетно пытаясь собраться, и вставляю в обойму свинцово-тяжёлый патрон.
Я стреляю, срывая лавину безумных оваций.
Я стреляю — и нити меж нами тревожно звенят, обрываясь одна за одною, как вязь паутины.
Ты уйдёшь безвозвратно немедля, не бросив и взгляд.
Ты уйдёшь.
Я останусь с раздробленной слева грудиной.
***